Бродяга Дхармы.
Здесь лежат кое-какие выдержки из «Шантарама» Грегори Дэвиса Робертса. Эта необъятная книга, вызвавшая во мне бурю эмоций и мыслей, не может быть передана цитатами которые я тут вставил, это лишь обрывки, которые навели меня на определенные размышления, но сейчас, перечитывая их, я понимаю насколько они неполны без всего текста. Тем кого как-либо заденут эти цитаты я очень настоятельно советую ознакомиться с источником.
Ну и если кому-либо вдруг поднадобится меня лучше понять, гораздо глубже чем я могу сам передать, тоже стоит взять в руки Шантарам и погрузиться в его атмосферу.
Кроме всего прочего, я заметил, что даже русский перевод заметно обогатил мой язык, и я, как часто у меня бывает, перенял многое у человека, которым восхищаюсь.
Далее следует очень много текста и попытки его немного отсортировать.
Про политиков.Политик — это тот, кто обещает построить мост там, где нет никакой реки.
Про добродетелиВ экстремальных, критических ситуациях людям свойственно проявлять свои лучшие качества, которые в спокойные и благополучные моменты обычно глубоко запрятаны. Наши добродетели формируются несчастьями, которые мы переживаем.
//Тут уместно немного прокомментировать. Я, при всём моём человеколюбии, не могу полностью согласиться с Робертсом. Мне кажется, что в экстремальных ситуациях некоторые люди наоборот склонны проявлять самые свои негативные качества
Про секреты-Секрет только тогда бывает настоящим секретом, когда ты мучаешься, храня его.
Про любовь №разКогда мы любим женщину, то часто не вникаем в то, что она говорит, а просто упиваемся тем, как она это делает.
Про бегство и старых друзейЯ скучал по старым друзьям — по всем, кого я не надеялся больше увидеть. Это было своего рода оплакивание их всех, тем более горькое, что все они, насколько я знал, были живы. Мое сердце казалось мне иногда кладбищем, утыканным могильными плитами без имен. И по ночам, в одиночестве моей квартиры, я иногда задыхался от чувства утраты. На туалетном столике валялись пачки денег и свежеиспеченных паспортов, с которыми я мог уехать куда угодно. Но ехать было некуда: не было такого места на земле, где я не ощущал бы пустоты, оставленной теми, кого я потерял, пустоты безымянной, лишенной смысла и любви.
И хотя беглецом был я, мне казалось, что в образовавшейся вокруг меня пустоте исчезли все они, весь мир, который я когда-то знал. Человек, спасающийся бегством, старается, преодолевая боль, вырвать из сердца свое прошлое, остатки своего бывшего «я», память о тех местах, где он вырос, о тех людях, кто любил его. Бегство позволяет ему выжить, теряя себя самого, но он все равно проигрывает. Мы можем отвергнуть свое прошлое, но оно продолжает мучить нас, оно следует за нами, как тень, которая назойливо, вплоть до самой смерти, шепчет нам правду о том, кто мы такие.
Про смерть №разНаверное, его следовало пожалеть. Даже тот, кого мы никогда и нисколько не жалели при жизни, заслуживает жалости, когда лежит мертвый перед нами. Жалость — разновидность любви, которая ничего не требует взамен и потому является своего рода молитвой. А по усопшему всегда надо помолиться. Замолкнувшее сердце, застывший купол недышащей груди, оплывшие свечи глаз требуют молитвы. Каждый умерший — это разрушенный храм, и глядя на него, мы должны пожалеть его и помолиться за него.
Про вскрытие душиСказать, что у человека в душе, можно лишь после того, как начнешь отнимать у него одну надежду за другой.
Про настоящих мужчин— Лин, мужчина должен найти хорошую женщину и завоевать ее любовь. А потом заслужить ее уважение. А потом дорожить ее доверием. И так должно быть долгие годы, пока они живут, пока не умрут. Вот в чем вся соль. Это самая главная вещь на свете. Для этого мужчина и существует, йаар. Мужчина становится мужчиной только после того, как он завоюет любовь женщины, заслужит ее уважение и сохранит ее доверие, а без этого он не мужчина.
Про фанатиков— Фанатизм — это противоположность любви, ... И я согласен с Уинстоном Черчиллем, сказавшим, что фанатик — это тот, кто не желает изменить свои взгляды и не может изменить тему разговора.
Про смерть №дваКогда мы по-настоящему любим кого-нибудь, то сначала больше всего боимся, что он разлюбит нас. Но на самом деле нам надо бояться, что мы разлюбим его, когда он умрет и оставит нас.
Про героинГероин лишает душу чувствительности, это сосуд, который её поглощает. Тот, кто плывёт по мёртвому морю наркотического забвения не испытывает ни боли, ни сожаления, ни стыда, ни горя, ни чувства вины. Он не впадает в депрессию, но ничего и не желает. Вселенная сна входит в него и окутывает каждый атом его существа. Спокойствие и тишина, которые ничто не может нарушить, рассеивают страх, исцеляют страдание. Мысли дрейфуют, подобно океанским водорослям, и теряются где-то вдалеке, в каком-то сером дремотном забвении, которое невозможно ни осознать, ни определить. Тело отдаётся во власть сна, все жизненные процессы замирают, как при низкой температуре, сердце едва бьётся, дыхание постепенно стихает, лишь изредка раздаются слабые шёпоты. Вязкое онемение охватывает конечности и погружает в нирвану, распространяется вниз, в глубину, спящий соскальзывает в
забытьё, обретает вечное и совершенное блаженство.
За это достигаемое химическим путём освобождение, как и за всё во Вселенной, приходится расплачиваться светом. Прежде всего меркнет свет в глазах наркомана. Потребитель героина лишён света в глазах настолько, насколько лишены его греческие статуи, кованый свинец, пулевое отверстие в спине мёртвого человека. Потом уходит свет желания. Пристрастившиеся к героину умерщвляют желание тем же оружием, которым они убивают мечту, надежду и честь, — дубиной своего пагубного пристрастия. А когда уходит всё, что освещает жизнь, последним гаснет свет любви. Чуть раньше, чуть позже, когда наркоман доходит до последней точки, он бросает любимую женщину, без которой прежде не мыслил своего существования. Раньше или позже каждый человек, пристрастившийся к героину, становится дьяволом в клетке.
Про биологиюМы все в той или иной степени боремся с беспокойством и стрессом при помощи коктейля из химических веществ, вырабатываемых в нашем теле и поступающих в мозг. Главные среди них относятся к группе эндорфинов — пептидных медиаторов, обладающих способностью облегчать боль. Беспокойство, стресс, боль запускают эндорфинную реакцию как естественный защитный механизм. Когда мы принимаем какой-нибудь наркотик — морфий, опий и особенно героин, — тело перестаёт вырабатывать эндорфины. Когда мы прекращаем принимать наркотики, возникает задержка от пяти до четырнадцати дней, прежде чем организм начинает новый цикл производства эндорфинов. И именно в этот чёрный, мучительный, бесконечно тянущийся промежуток в одну-две недели мы осознаём по-настоящему, что такое беспокойство, стресс и боль.
Про жизньА ответ на твой вопрос такой: жизнь — свойство всех вещей ... каждый атом Вселенной имеет характеристику жизни. Чем сложнее сочетание атомов, тем сложнее выражение характеристики жизни. В камне расположение атомов очень простое, поэтому и жизнь в камне настолько проста, что мы не можем её видеть. Кошка представляет собой очень сложное расположение атомов — следовательно, жизнь в ней вполне очевидна. Но жизнь есть во всём, даже в камне, и даже тогда, когда мы не в состоянии её видеть.
Про гуруКаждый гуру и учитель, которого ты встретишь, каждый пророк и философ должен ответить тебе на два вопроса: «Каково объективное, общепризнанное определение добра и зла?» и «Какая связь между сознанием и материей?» Если он не сможет ответить на эти два вопроса, как это сделал я, ты будешь знать, что он не прошёл этот тест.
Про веру №разНо если вы убедите человека в том, что его упования тщетны, что он надеялся напрасно, вы убьёте его веру, убьёте ту светлую сторону его существа, которой необходимо, чтобы её любили.
Про веру №два— ...Я не люблю и не доверяю по-настоящему людям, лишённым веры.
— В их число вхожу и я?
— Нет, — рассмеялся он. — Ты во многое веришь, поэтому я и люблю тебя...
— Во что же я верю? — спросил я, усмехнувшись.
— Ты веришь в людей...
//Тут тоже уместен комментарий. До этого момента я не осознавал, что сам верю именно в это.
Про момент героизмаИ я бросил взгляд на людей, храбрых и красивых мужчин рядом со мной, бегущих навстречу огню, и да простит меня Бог за такие мысли и такие слова, но это был момент славы, если понимать славу как великолепный, доходящий до экстаза восторг. Такой должна быть любовь, если даже она греховна. Такой должна быть музыка, если она способна тебя убить.
Про войнуВ этом сражении не было ничего славного. И ни в каких сражениях не бывает. Бывают только храбрость, страх и любовь. Война же все это убивает, одно за другим. Слава принадлежит Богу, в этом суть нашего мира. А служить Богу с автоматом в руках невозможно.
А это просто Дидье— Друг мой, стоя можно есть — если обстоятельства вынуждают, или заниматься сексом — если умеешь, но пить виски стоя невозможно. Это варварство. Разве что человек произносит при этом тост в честь чего-то очень возвышенного. А в остальных случаях тот, кто пьет виски стоя, — сущий дикарь, который ни перед чем не остановится.
//Каждому человеку на самом деле нужен такой друг. Всегда старше и мудрее, всегда неспешен и немного неуклюж, но всегда бесконечно шутливо-мудр.
Про прощениеЯ был благодарен ему вдвойне — за то, что он появился вовремя, чтобы не дать им убить меня, но еще больше за то, что он не дал мне убить их. Волны расслабляющего облегчения захлестывали меня, вымывая из моего раскаленного до кровавой красноты сознания остатки гнева и ярости.
//Где-то у глубинах книги затерялись ещё отличные цитаты про прощение. Прощение даёт освобождение, но не для другого, а для себя.
Про сообществаЯ посторонний по натуре. Никакой клуб, или сообщество, или идея никогда не были для меня важнее, чем люди, участвующие в этом.
//Опять же, это мне весьма и весьма близко. Именно люди для меня определяющий фактор, а не какие-либо принципы собравшие этих людей в сообщество.
Про судьбу«Судьба всегда предлагает тебе два альтернативных варианта, — сказал однажды Джордж Скорпион, — тот, который тебе следовало бы выбрать, и тот, который ты выбираешь».
Про память и прошлоеПокров прошлого скроен из обрезков наших чувств и прошит нитями, которые не всегда разглядишь. Чаще всего лучшее, что мы можем сделать, — завернуться в него, прикрыв себя, или тащить его за собой в нашем стремлении вперед. Но все имеет свою причину и свое назначение. Зарождение каждой жизни, каждой любви, каждого действия, чувства и мысли имеет свои основания и призвано сыграть определенную роль. И порой мы понимаем их. Иногда мы видим прошлое очень ясно, и связи между отдельными его частями предстают перед нами так четко, что каждый шов, скрепляющий их, приобретает смысл, и мы читаем послание, зашифрованное в нем. В любой жизни, как бы полно или, наоборот, убого она ни была прожита, нет ничего мудрее неудачи и нет ничего яснее печали. Страдание и поражение, наши враги, которых мы боимся и ненавидим, добавляют нам капельку мудрости и потому имеют право на существование.
Про важность моментовТеперь я знаю, что когда тебе выпадает светлый, полный любви момент, за него надо хвататься, о нем надо говорить, потому что он может не повториться. И если эти искренние и истинные чувства не озвучены, не прожиты, не переданы от сердца к сердцу, они чахнут и увядают в руке, которая тянется к ним с запоздалым воспоминанием.
Про прошлые жизни«Каждый из живущих на земле людей, — сказала когда-то Карла, — был индийцем по крайней мере в одной из своих прошлых жизней».
Про судьбу и жизнь«Каждый удар человеческого сердца — это целая вселенная возможностей». И мне показалось, что теперь я до конца усвоил смысл, заложенный в этой фразе. Он хотел внушить мне, что воля каждого человека способна преобразить его судьбу. Я всегда считал судьбу чем-то данным раз и навсегда, закрепленным за человеком с рождения, таким же неизменным, как звездный круговорот. Но неожиданно я понял, что жизнь на самом деле гораздо причудливее и прекраснее. Истина в том, что в каких бы обстоятельствах ты ни оказался, каким бы счастливым или несчастным ты ни был, ты можешь полностью изменить свою жизнь одной мыслью или одним поступком, если они исполнены любви.
...
Из этого и состоит наша жизнь. Мы делаем один шаг, затем другой. Поднимаем глаза навстречу улыбке или оскалу окружающего мира. Думаем. Действуем. Чувствуем. Добавляем свои скромные усилия к приливам и отливам добра и зла, затопляющим планету и вновь отступающим. Несем сквозь мрак свой крест в надежду следующей ночи. Бросаем наши храбрые сердца в обещание нового дня. С любовью — страстным поиском истины вне самих себя — и с надеждой — чистым невыразимым желанием быть спасенными. Ибо пока судьба ждет нас, наша жизнь продолжается. Боже, спаси нас. Боже, прости нас. Жизнь продолжается.
Ну и если кому-либо вдруг поднадобится меня лучше понять, гораздо глубже чем я могу сам передать, тоже стоит взять в руки Шантарам и погрузиться в его атмосферу.
Кроме всего прочего, я заметил, что даже русский перевод заметно обогатил мой язык, и я, как часто у меня бывает, перенял многое у человека, которым восхищаюсь.
Далее следует очень много текста и попытки его немного отсортировать.
Про политиков.Политик — это тот, кто обещает построить мост там, где нет никакой реки.
Про добродетелиВ экстремальных, критических ситуациях людям свойственно проявлять свои лучшие качества, которые в спокойные и благополучные моменты обычно глубоко запрятаны. Наши добродетели формируются несчастьями, которые мы переживаем.
//Тут уместно немного прокомментировать. Я, при всём моём человеколюбии, не могу полностью согласиться с Робертсом. Мне кажется, что в экстремальных ситуациях некоторые люди наоборот склонны проявлять самые свои негативные качества
Про секреты-Секрет только тогда бывает настоящим секретом, когда ты мучаешься, храня его.
Про любовь №разКогда мы любим женщину, то часто не вникаем в то, что она говорит, а просто упиваемся тем, как она это делает.
Про бегство и старых друзейЯ скучал по старым друзьям — по всем, кого я не надеялся больше увидеть. Это было своего рода оплакивание их всех, тем более горькое, что все они, насколько я знал, были живы. Мое сердце казалось мне иногда кладбищем, утыканным могильными плитами без имен. И по ночам, в одиночестве моей квартиры, я иногда задыхался от чувства утраты. На туалетном столике валялись пачки денег и свежеиспеченных паспортов, с которыми я мог уехать куда угодно. Но ехать было некуда: не было такого места на земле, где я не ощущал бы пустоты, оставленной теми, кого я потерял, пустоты безымянной, лишенной смысла и любви.
И хотя беглецом был я, мне казалось, что в образовавшейся вокруг меня пустоте исчезли все они, весь мир, который я когда-то знал. Человек, спасающийся бегством, старается, преодолевая боль, вырвать из сердца свое прошлое, остатки своего бывшего «я», память о тех местах, где он вырос, о тех людях, кто любил его. Бегство позволяет ему выжить, теряя себя самого, но он все равно проигрывает. Мы можем отвергнуть свое прошлое, но оно продолжает мучить нас, оно следует за нами, как тень, которая назойливо, вплоть до самой смерти, шепчет нам правду о том, кто мы такие.
Про смерть №разНаверное, его следовало пожалеть. Даже тот, кого мы никогда и нисколько не жалели при жизни, заслуживает жалости, когда лежит мертвый перед нами. Жалость — разновидность любви, которая ничего не требует взамен и потому является своего рода молитвой. А по усопшему всегда надо помолиться. Замолкнувшее сердце, застывший купол недышащей груди, оплывшие свечи глаз требуют молитвы. Каждый умерший — это разрушенный храм, и глядя на него, мы должны пожалеть его и помолиться за него.
Про вскрытие душиСказать, что у человека в душе, можно лишь после того, как начнешь отнимать у него одну надежду за другой.
Про настоящих мужчин— Лин, мужчина должен найти хорошую женщину и завоевать ее любовь. А потом заслужить ее уважение. А потом дорожить ее доверием. И так должно быть долгие годы, пока они живут, пока не умрут. Вот в чем вся соль. Это самая главная вещь на свете. Для этого мужчина и существует, йаар. Мужчина становится мужчиной только после того, как он завоюет любовь женщины, заслужит ее уважение и сохранит ее доверие, а без этого он не мужчина.
Про фанатиков— Фанатизм — это противоположность любви, ... И я согласен с Уинстоном Черчиллем, сказавшим, что фанатик — это тот, кто не желает изменить свои взгляды и не может изменить тему разговора.
Про смерть №дваКогда мы по-настоящему любим кого-нибудь, то сначала больше всего боимся, что он разлюбит нас. Но на самом деле нам надо бояться, что мы разлюбим его, когда он умрет и оставит нас.
Про героинГероин лишает душу чувствительности, это сосуд, который её поглощает. Тот, кто плывёт по мёртвому морю наркотического забвения не испытывает ни боли, ни сожаления, ни стыда, ни горя, ни чувства вины. Он не впадает в депрессию, но ничего и не желает. Вселенная сна входит в него и окутывает каждый атом его существа. Спокойствие и тишина, которые ничто не может нарушить, рассеивают страх, исцеляют страдание. Мысли дрейфуют, подобно океанским водорослям, и теряются где-то вдалеке, в каком-то сером дремотном забвении, которое невозможно ни осознать, ни определить. Тело отдаётся во власть сна, все жизненные процессы замирают, как при низкой температуре, сердце едва бьётся, дыхание постепенно стихает, лишь изредка раздаются слабые шёпоты. Вязкое онемение охватывает конечности и погружает в нирвану, распространяется вниз, в глубину, спящий соскальзывает в
забытьё, обретает вечное и совершенное блаженство.
За это достигаемое химическим путём освобождение, как и за всё во Вселенной, приходится расплачиваться светом. Прежде всего меркнет свет в глазах наркомана. Потребитель героина лишён света в глазах настолько, насколько лишены его греческие статуи, кованый свинец, пулевое отверстие в спине мёртвого человека. Потом уходит свет желания. Пристрастившиеся к героину умерщвляют желание тем же оружием, которым они убивают мечту, надежду и честь, — дубиной своего пагубного пристрастия. А когда уходит всё, что освещает жизнь, последним гаснет свет любви. Чуть раньше, чуть позже, когда наркоман доходит до последней точки, он бросает любимую женщину, без которой прежде не мыслил своего существования. Раньше или позже каждый человек, пристрастившийся к героину, становится дьяволом в клетке.
Про биологиюМы все в той или иной степени боремся с беспокойством и стрессом при помощи коктейля из химических веществ, вырабатываемых в нашем теле и поступающих в мозг. Главные среди них относятся к группе эндорфинов — пептидных медиаторов, обладающих способностью облегчать боль. Беспокойство, стресс, боль запускают эндорфинную реакцию как естественный защитный механизм. Когда мы принимаем какой-нибудь наркотик — морфий, опий и особенно героин, — тело перестаёт вырабатывать эндорфины. Когда мы прекращаем принимать наркотики, возникает задержка от пяти до четырнадцати дней, прежде чем организм начинает новый цикл производства эндорфинов. И именно в этот чёрный, мучительный, бесконечно тянущийся промежуток в одну-две недели мы осознаём по-настоящему, что такое беспокойство, стресс и боль.
Про жизньА ответ на твой вопрос такой: жизнь — свойство всех вещей ... каждый атом Вселенной имеет характеристику жизни. Чем сложнее сочетание атомов, тем сложнее выражение характеристики жизни. В камне расположение атомов очень простое, поэтому и жизнь в камне настолько проста, что мы не можем её видеть. Кошка представляет собой очень сложное расположение атомов — следовательно, жизнь в ней вполне очевидна. Но жизнь есть во всём, даже в камне, и даже тогда, когда мы не в состоянии её видеть.
Про гуруКаждый гуру и учитель, которого ты встретишь, каждый пророк и философ должен ответить тебе на два вопроса: «Каково объективное, общепризнанное определение добра и зла?» и «Какая связь между сознанием и материей?» Если он не сможет ответить на эти два вопроса, как это сделал я, ты будешь знать, что он не прошёл этот тест.
Про веру №разНо если вы убедите человека в том, что его упования тщетны, что он надеялся напрасно, вы убьёте его веру, убьёте ту светлую сторону его существа, которой необходимо, чтобы её любили.
Про веру №два— ...Я не люблю и не доверяю по-настоящему людям, лишённым веры.
— В их число вхожу и я?
— Нет, — рассмеялся он. — Ты во многое веришь, поэтому я и люблю тебя...
— Во что же я верю? — спросил я, усмехнувшись.
— Ты веришь в людей...
//Тут тоже уместен комментарий. До этого момента я не осознавал, что сам верю именно в это.
Про момент героизмаИ я бросил взгляд на людей, храбрых и красивых мужчин рядом со мной, бегущих навстречу огню, и да простит меня Бог за такие мысли и такие слова, но это был момент славы, если понимать славу как великолепный, доходящий до экстаза восторг. Такой должна быть любовь, если даже она греховна. Такой должна быть музыка, если она способна тебя убить.
Про войнуВ этом сражении не было ничего славного. И ни в каких сражениях не бывает. Бывают только храбрость, страх и любовь. Война же все это убивает, одно за другим. Слава принадлежит Богу, в этом суть нашего мира. А служить Богу с автоматом в руках невозможно.
А это просто Дидье— Друг мой, стоя можно есть — если обстоятельства вынуждают, или заниматься сексом — если умеешь, но пить виски стоя невозможно. Это варварство. Разве что человек произносит при этом тост в честь чего-то очень возвышенного. А в остальных случаях тот, кто пьет виски стоя, — сущий дикарь, который ни перед чем не остановится.
//Каждому человеку на самом деле нужен такой друг. Всегда старше и мудрее, всегда неспешен и немного неуклюж, но всегда бесконечно шутливо-мудр.
Про прощениеЯ был благодарен ему вдвойне — за то, что он появился вовремя, чтобы не дать им убить меня, но еще больше за то, что он не дал мне убить их. Волны расслабляющего облегчения захлестывали меня, вымывая из моего раскаленного до кровавой красноты сознания остатки гнева и ярости.
//Где-то у глубинах книги затерялись ещё отличные цитаты про прощение. Прощение даёт освобождение, но не для другого, а для себя.
Про сообществаЯ посторонний по натуре. Никакой клуб, или сообщество, или идея никогда не были для меня важнее, чем люди, участвующие в этом.
//Опять же, это мне весьма и весьма близко. Именно люди для меня определяющий фактор, а не какие-либо принципы собравшие этих людей в сообщество.
Про судьбу«Судьба всегда предлагает тебе два альтернативных варианта, — сказал однажды Джордж Скорпион, — тот, который тебе следовало бы выбрать, и тот, который ты выбираешь».
Про память и прошлоеПокров прошлого скроен из обрезков наших чувств и прошит нитями, которые не всегда разглядишь. Чаще всего лучшее, что мы можем сделать, — завернуться в него, прикрыв себя, или тащить его за собой в нашем стремлении вперед. Но все имеет свою причину и свое назначение. Зарождение каждой жизни, каждой любви, каждого действия, чувства и мысли имеет свои основания и призвано сыграть определенную роль. И порой мы понимаем их. Иногда мы видим прошлое очень ясно, и связи между отдельными его частями предстают перед нами так четко, что каждый шов, скрепляющий их, приобретает смысл, и мы читаем послание, зашифрованное в нем. В любой жизни, как бы полно или, наоборот, убого она ни была прожита, нет ничего мудрее неудачи и нет ничего яснее печали. Страдание и поражение, наши враги, которых мы боимся и ненавидим, добавляют нам капельку мудрости и потому имеют право на существование.
Про важность моментовТеперь я знаю, что когда тебе выпадает светлый, полный любви момент, за него надо хвататься, о нем надо говорить, потому что он может не повториться. И если эти искренние и истинные чувства не озвучены, не прожиты, не переданы от сердца к сердцу, они чахнут и увядают в руке, которая тянется к ним с запоздалым воспоминанием.
Про прошлые жизни«Каждый из живущих на земле людей, — сказала когда-то Карла, — был индийцем по крайней мере в одной из своих прошлых жизней».
Про судьбу и жизнь«Каждый удар человеческого сердца — это целая вселенная возможностей». И мне показалось, что теперь я до конца усвоил смысл, заложенный в этой фразе. Он хотел внушить мне, что воля каждого человека способна преобразить его судьбу. Я всегда считал судьбу чем-то данным раз и навсегда, закрепленным за человеком с рождения, таким же неизменным, как звездный круговорот. Но неожиданно я понял, что жизнь на самом деле гораздо причудливее и прекраснее. Истина в том, что в каких бы обстоятельствах ты ни оказался, каким бы счастливым или несчастным ты ни был, ты можешь полностью изменить свою жизнь одной мыслью или одним поступком, если они исполнены любви.
...
Из этого и состоит наша жизнь. Мы делаем один шаг, затем другой. Поднимаем глаза навстречу улыбке или оскалу окружающего мира. Думаем. Действуем. Чувствуем. Добавляем свои скромные усилия к приливам и отливам добра и зла, затопляющим планету и вновь отступающим. Несем сквозь мрак свой крест в надежду следующей ночи. Бросаем наши храбрые сердца в обещание нового дня. С любовью — страстным поиском истины вне самих себя — и с надеждой — чистым невыразимым желанием быть спасенными. Ибо пока судьба ждет нас, наша жизнь продолжается. Боже, спаси нас. Боже, прости нас. Жизнь продолжается.
@темы: книги, восхищаюсь миром
-
-
19.04.2012 в 11:25-
-
19.04.2012 в 16:47-
-
25.04.2012 в 01:34-
-
25.04.2012 в 01:48-
-
03.07.2012 в 00:03-
-
03.07.2012 в 01:02